Народный проспект - Страница 14

К оглавлению

- Отжимания?

- И чтобы качал пресс.

- Это и есть твои советы?

- Пускай тренируется. В противном случае, из него будет не мужик, а полумужик.

- И он тренируется?

- Собственно говоря, нет. Он ужасно толстый!

- И моя доця тоже. У нее такие жировые валики, как у меня стали только сейчас.

- Нет у тебя никаких валиков. Это такие миленькие любовные захваты…

- Валики!...

- А мой пацан еще ни разу нормально не дрался! Я в его возрасте давно уже дрался.

- Верю.

- Свое место в жизни мне нужно было выбороть. Они же сейчас все получают задаром. И я уже давно трахал девиц.

- Хммм.

- И концентрироваться он тоже не умеет

- Ну, ведь что-то он ведь умеет, или нет? Ты же ужасно им гордишься.

- Ну, он быстро пишет эсэмэски. Это он умеет.

- Моя тоже.

- И очень быстро что надо найти в телефоне. Что угодно. Я ему говорю: битва под Белой Горой. А он находит это в телефоне. Но потом сразу же и забывает. Лично я предпочитаю прочесть об этом в книге. А он мне говорит: "Папа, ты мертвый, ты аналоговый".

- Аналоговый Вандам.

- В смысле, старый.

- Как этот твой видик.

Он смеется. Она смеется.

- Ну, наверное так. Мы же, вроде как, аналоговое поколение. Он это так видит. И он ужасно рассеянный. Я ему постоянно говорю: Konzertation, Junge. Konzentration. Так ничего. Я с ним разговариваю, а он пялится в телефон и пишет эсэмэску.

- И моя тоже. Ну а помимо того?

- А помимо того – спокуха. Мне пришло в голову, что я мог бы открыть качалку. Там бы я мог воспитывать парней, тренироваться с ними, готовить их к выходу в открытый мир. Потому что может казаться, что все они получают задаром, но это временно. Все вокруг – временно. И все это изменится. И он мог бы там когда-нибудь работать.

- Качалка… Но ведь это уже passé, качалка, разве нет? Точно так же, как прокат видео-кассет и эта твоя классика VHS. Все это уже сдохло.

- Но ко мне бы люди приходили. Я знаю, как работает тело. Я занимался бы курсами самозащиты. Никогда не известно, когда оно придет. В смысле, какой-то удар. А он придет. Ты должна быть готовой. По мне, мир – это всего лишь перерыв между войнами, и выиграют только сильные и приготовленные. Ты тоже должна тренироваться.

Он смеется. Она не смеется.

- Ты что имеешь в виду?

- Ну, что когда-нибудь тебе бы это могло приготовиться.

- Хочешь сказать, что я толстуха?

- Нет… мне нравится.

- То есть, у меня валики?

- Любовные захваты. Все нормалек. Ты в полном порядке.

- Слушай, мне не нужно, чтобы кто-то начал мне советовать, ОК? Чтобы кто-то мне комплименты выписывал.

Она отодвигается от него. Закуривает.

Потом начинает кашлять.

- Я понимаю, sorry. Может, мне не следует столько курить.

- Ты ведь тоже шмалишь.

- Но не кашляю, как ты.

- И что это должно быть? Отвяжись от меня! Может я хочу покашлять.

- Ну ладно. Спокуха. Если хочешь – кашляй себе.

- Ну почему, блин, все сразу хотят давать мне советы? Сами себе советуйте.

- Господи, да успокойся же, я не это имел в виду. Понятно? Ты не толстая. Ты красивая баба, если учесть, что тебе уже больше сорока.

- Ну спасибо…

- Ты и правда красивая бабв. И трахаться умеешь. Блин, я бы хотел все время трахаться и трахаться.

- Если ты думаешь, что я толстая, в следующий раз возьми себе какую-нибудь худую. Не стану я тренироваться. Хватит мне тех упражнений, что у меня каждый день с вами в пивной. И курить я стану столько, сколько захочу.

- Ну понятно, понятно, sorry, я не это имел в виду. У тебя хорошая фигура.

Он ее обнимает. Она желает вырваться. Но обнять себя позволяет. Он целует ее в плечо.

- Ну а ты, ты где был тогда? Спереди или сзади?

- Спереди. С одной девушкой. Звали ее Хана. Или Дана. Или Яна… Как-то так. Нет. Зузанна. То была Зузанна. А вот она была по-настоящему толстая. После того я тоже ее никогда уже не видел. К счастью. Студентка было. Как только запахло жареным, она потерялась в толпе.

- А ты откуда там взялся?

- Брат меня забрал с собой, он как-то крутился возле политики. Меня он взял затем, чтобы я его прикрывал. А эта девица была его одноклассницей. Я отбил ее у него, хотя и был моложе. Брат вечно был тупой, когда речь заходила о бабах.

- Но это же ты нанес первый удар, так? Не он?

- Ясен перец. Блин, мой братан не умеет драться, как по мне, он вообще никогда не дрался. Слушай, между нами есть одна проблема, он стыдится того, откуда он родом, а еще стыдится того, что занимался переводами вилеофильмов.

- Каких еще фильмов?

- Ну, всей классики. Даже и той, что с настоящим Вандамом. Это привозили из Германии, а он знал немецкий, так что делал перевод и продавал жучкам, и теперь этого стыдится. Еще ему стыдно за то, что наш старик бухал, а еще того, что дрался, и что мама была стукнутая, и что она потерялась. Он стыдится того, что у него такой брат как я, который иногда дерется. Но это не моя вина. Он не понимает того, что для меня важнее всего справедливость. Вечно он только об этом и говорил. Вечно он меня стыдился. Вечно он мне талдычил, что он самый умный.

- Мне очень жаль.

- Да ничего.

- А он действительно самый умный.

- И что это должен быть за вопрос? Ну да, он умнее, это точно. Опять же, у него имеются бабки, и так далее. Сначала для себя учредил переводческую фирму, сейчас у него какое-то европейское агентство. Он знает, как за это взяться, устраивает гранты, все устраивает, все в порядке, у него такая хорошая, приличная жизнь, еще он занимался политикой, но драться не умеет. Как мне кажется, сейчас он трясется, как и вся Европа. Он трясется за свое бабло. Еще ни разу я не встречал нафаршированного типа, который был бы счастлив.

- Нафаршированный типы в "Северянку" не ходят.