Народный проспект - Страница 18

У меня совершенно нет проблем с тем, если кто-то быстро ездит.

Но если кто-то быстро ездит там, где имеются знаки, тогда у меня с ним возникает проблема.

А если кто-то быстро ездит там, где вдобавок имеется переход для пешеходов, и где шастает детвора, тогда у меня с ним возникает проблема чуть побольше.

Я хочу, чтобы основы уважались. Ни более, ни менее.

А этот чувак ехал чертовски быстро в своем мега-танке, выглядящем словно накачанный супержук.

Я как раз был на переходе, все выглядело так, что еще миг – и он меня собьет. Он надеялся, что я подбегу, просто рассчитывал на это. Но я остановился. И глядел ему прямо в рожу.

В конце концов, он нажал на тормоз.

Хрупкая тишина.

Я вытащил его из машины, он не успел забаррикадироваться. Типичный Суперчех. Лысый, коренастый, толстый загривок, в белой пидорской облегающей футболке с коротким рукавом, но вместо мышц, скорее, сало. Марка "классик", номер 1111, на носу огромные солнцезащитные очки, на шее золотой крест. Рядом с ним имелась блондинка, замученная и задолбанная вечным похуданием, которая трясется при мысли, что очень скоро он отправит ее пинком в задницу и поменяет на блондиночку помоложе, а на заднем сидении – клюшки для гольфа.

И толстый загривок говорит: "Что, шарики за ролики заехали? Чего тебе надо?".

А я говорю: "Это я слепой или ты?".

А он снова: "Блин, да о чем это ты?".

В руке у него позолоченный телефон. Но ведь телефон – это не нож и не волына.

И толстый загривок говорит: "Пиздуй отсюда, дебил, а то увидишь. Нечего останавливать на перекрестке".

Но я совершенно спокоен и говорю: "Чего я увижу? А ты, не видишь, что здесь школа? Что знак: сорок в час? А ты сколько гнал?

Ну а он не спокоен, и говорит: "Сегодня же суббота, разве нет? Сегодня школа не работает".

А я говорю: "Тут еще и переход для пешеходов".

А он говорит: "Так я же притормозил".

А я: "Тут дело в принципе, разве не так? Я вижу знак, вижу переход, вижу школу, едуу медленно, все равно, понедельник сегодня, суббота или День Божьего Суда.

А он: "Какой еще День Божьего Суда? Что ты имеешь в виду?

А я говорю: "Что я имею в виду?".

А он на меня смотрит и ничего не понимает.

Тогда я ему и показываю, что я имею в виду.

Я его целую, легкий такой поцелуй.

Прикладываю кабаком. Ну это так, как вроде с ним разговариваешь, что вроде как все спокуха, выглядит все так, как будто ты желал ему сказать: что было, то было, мы же дружбаны, я тебя понимаю, ты меня понимаешь, мы оба чуточку прибацанные, разве нет?

Идешь к нему открыто, улыбаешься, кажется, что желаешь его обнять, и тут ты его резко бьешь лбом прямо в нос.

В его нос.

Где-то так бьет и панцерфауст. Ты даешь ему урок по жизни, а он валится вниз, как те два небоскреба в Нью-Йорке. А белая футболка уже и не белая, и солнцезащитных очков у него на носу уже нет, и он лишь держит в руке тот позолоченный телефон, но он по нему никуда уже не дозвонится, потому что ты выбиваешь его у него из руки и втаптываешь в асфальт.

А потом ты идешь себе и краем глаза видишь, как блондинка выбегает из машины и кричит: "Роман, Роман, Ромечек", но загривок одной рукой ее отгоняет, а второй держится за нос, в котором как раз произошел прорыв знаменитого Атлантического Вала, ничто уже не удержит багрового наводнения. Роман только что проиграл свою войну.

Соленый мармелад.

А ты знаешь, что с этого момента загривок будет осторожничать на всех переходах для пешеходов.

А тебе хорошо.

И по этой причине ты всем ставишь по рюмочке.

И тебе хорошо, поскольку ты знаешь, что правда и любовь снова одержали победу над ложью и ненавистью.

И тебе настолько хорошо, что ты снова выставляешь всем по рюмочке.

И думаешь о том, что тактики сражения имеются различные.

Иногда, к примеру, можешь завлечь неприятеля в ловушку. Можешь отступать на заранее подготовленные позиции. Как русские с Наполеоном. Точно так же, как впоследствии они то же самое повторили с Гитлером. Как это сделали знаменитые германские воины с знаменитыми римскими воинами в знаменитом Тевтобургском Лесу. Их завлекли в ловушку, и спокуха.

Ты обязан уметь отступать. Ты должен уметь позволить неприятелю так растянуться, что он начнет слабеть на широко фронте громадных территорий, что не сможет справляться со снабжением, что он натянется словно тонкая струна и, в конце концов, лопнет. Потому что потом хватит одного-единственного маленького контрудара, и затхлая история вновь тронется вперед.

Но по очереди: Тактика сожженной земли. Постоянное отступление и отступление. Ты делаешь вид, будто боишься.

Именно таким вот образом, видишь?

Гляди.

Боец замахивается кулаком.

Ты уклоняешься и крепко стоишь на ногах. Ты чувствуешь силу боевой машины собственного тела.

Его удар пролетит в воздухе впустую.

Снова замах.

Ты опять уклоняешься. Ты словно Жижка на Виткове.

Этому я научился от него.

Удар снова несется в воздухе впустую.

А ты знаешь, сколько стоят такие удары, что не попали в цель.

И боец в третий раз делает замах.

И вновь он попадает в пустоту, а ты в третий раз уклоняешься и еще чуточку, буквально на миллиметр, уступаешь.

А потом приходит тот самый момент.

Konzentration, Junge!

И… Пошел!

Боевая машина быстро открывается. И появляется гуситский танк контратаки всех объединенных сил твоего тела. НАТО и Варшавский Договор. Гуситы и крестоносцы. Желтки и янки. Евреи и арабузы. РАФ и Люфтваффе. Европейцы и анти-европейцы. Патриоты и леваки. Все вы неожиданно становитесь единым целым.

А гуртом легче и батька бить.

Левый крюк.